Осенью, в ночь с 30 октября на 1 ноября 2007 года, исполнилось 15 лет событиям в Пригородном районе Северной Осетии, вошедшим в современную политическую историю России как « ингушско-осетинский конфликт 1992 года». Среди проблемных узлов южно-российского геополитического поля этот конфликт занимает свое особое место. В настоящей статье мы попытаемся рассмотреть некоторые характеристики пятнадцатилетнего процесса урегулирования этого конфликта.
Ингушcко-осетинского конфликт связан со спором о территориях, относящихся сегодня к Северной Осетии-Алания, – Пригородном районе РСО-Алания и части г. Владикавказа. По мнению ингушской стороны, обозначенные земли Северной Осетии принадлежат ингушскому народу, репрессированному в 1943 г. и желающему вернуться к могилам своих отцов. Эти территории, как, впрочем, и все другие, в ходе бурной истории народонаселения Кавказа перехо-дили «из рук в руки» неимоверное число раз. И всякий раз это сопровождалось войнами, насилием, смертями. В частности, на территориях, являющихся предметом претензий ингушей, до 1918 г. располагались казачьи станицы, а до казаков – кабардинские поселения.
Обострение ситуации началось после принятия закона РСФСР от 26.04.1991 г. №1107-1 «О реабилитации репрессированных народов». В соответствии со статьей 6, территориальная реабилитация репрессированных народов предусматривает осуществление на основе их волеизъявления правовых и организационных мероприятий по восстановлению национально-территориальных границ, существовавших до их антиконституционного насильственного изменения.
Между тем, положения указанной статьи закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» от 26.04.1991 г. №1107-1, в части осуществления территориальной реабилитации на основе волеизъявления репрессированных народов, противоречат Конституции Российской Федерации, а именно ч.3 ст.67, согласно которой границы между субъектами Российской Федерации могут быть изменены с их взаимного согласия.
Сегодняшняя площадь Ингушской республики вполне позволяет ей расселить население и разместить хозяйственные объекты. Однако есть претенденты на ту часть Северной Осетии и ее столицы, где живет почти половина населения республики и в которой сосредоточены почти все правительственные здания, ВУЗы, большая часть промышленных предприятий, организаций и т.п. И все это создано тогда, когда ингуши (жившие за пределами Северной Осетии) к этому, как правило, не были причастны. То есть у граждан Северной Осетии есть все основания для противостояния их намерениям. Это одна из главных причин кризисных отношений, для исключения которой следует четко и однозначно определить безосновательность территориальных притязаний любой стороны как бесперспективных, противоза-конных. Территория субъекта Российской Федерации относится к элементам конституционно-правового статуса субъекта, в связи с чем границы между субъектами не могут быть изменены в одностороннем порядке на основании волеизъявления одного из субъектов РФ. Предусмотренная статьей 67 Конституции Российской Федерации возможность для субъекта РФ изменить границы не может быть реализована посредством принятия решения судебным или иным органом государственной власти одного из субъектов РФ.
Таким образом, меры по урегулированию кризиса в осетино-ингушских отношениях должны соответствовать причинам, породившим этот кризис. Практически же, несмотря на то, что признаки урегулирования явственно выражены, но два «основных противоречия» остаются неразрешенными.
В Республике Северная Осетия-Алания гарантируются права и свободы человека и гражданина, согласно общепризнанным принципам и нормам международного права, Конституции РФ и Конституции Северной Осетия-Алания (ст.18), права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание, применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ч.1, ст.19 Конституции РСО-А).
Наряду с этим, статья 29 Всеобщей Декларации прав человека (1948 г.) устанавливает, что при осуществлении прав и свобод одних необходимо обеспечивать должное признание и уважение прав и свобод других. Согласно резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 4/117 от 4 декабря 1986 года, «Развитие и защита одной категории прав никогда не могут служить предлогом или оправданием для освобождения государств от развития и защиты других прав». В противном случае, при реализации любого права, включая и права субъектов РФ на изменение границ с их взаимного согласия, будет иметь место не осуществление права, а злоупотребление правом.
В связи с закрепленным в основах конституционного строя Российской Федерации и Республики Северная Осетия-Алания приоритетом прав и свобод человека при осуществлении любой государственной деятельности, в том числе при изменении границ Республики Северная Осетия-Алания, должны быть решены вопросы обеспечения прав, свобод и законных интересов граждан РФ, постоянно или преимущественно проживающих на территории Северной Осетии. При изменении границ между РСО-А или иным субъектом Российской Федерации необходимо соблюдение гарантий мнений населения муниципального образования, границы которого подвергаются изменению. Данное положение вытекает из ст.5 Европейской Хартии местного самоуправления, согласно которой изменение границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление, допускается только с учетом мнения населения соответствующих территорий, в т.ч. и путем проведения референдума, где то допускается законом. Аналогичное положение содержится в части 2 статьи 131 Конституции РФ и статье 12 Федерального Закона от 06.10.03 г. №131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ».
После 1993 года все более устойчивыми становятся официальные контакты на уровне республиканских властей. При федеральном посредничестве разворачивается переговорный процесс, в рамках которого обсуждаются наиболее важные проблемы и намечаются пути их решения. Существенным фактором урегулирования является формирование устойчивой структуры государственной власти в Ингушетии, налаживание контактов и сотрудничества между правоохранительными органами двух республик. Оперативное сотрудничество МВД двух республик начало менять конфигурацию «противостоящих сил» в межэтническом конфликте, - преступность и противостоящие ей силы. «Свои» и «чужие» в меньшей степени определяются этническими маркерами.
В последующем начинается развитие сети контактов от официального уровня на уровень неправительственных организаций, предприятий, выполняющих строительно-восстановительные работы и т.д. Параллельно возвращению вынужденных переселенцев – ингушей, покинувших Северную Осетию в ходе вооруженного конфликта, очень медленно начинается восстановление сети отношений на локальном поселенческом уровне.
Общая характеристика комплекса осетино-ингушских отношений сводится к следующим пунктам:
1. Устойчивыми являются контакты на уровне руководства республик, отдельных правительственных ведомств. Можно сказать, что демонстрационное качество этих контактов пока опережает их реальное качество. Официальные отношения можно назвать даже хорошими, которые в целом определяют серьезную позитивную пропаганду таких стратегий в двусторонних отношениях, как отказ от диктата, развитие диалога, сотрудничество в решении ряда общезначимых проблем, лояльность в отношении федеральных властей и законов. Здесь случаются и срывы, но в целом уровень официальных контактов в 1994-2002 годах постепенно насыщался позитивным опытом и является одним из ключевых факторов стабилизации, продвижения конфликта к урегулированию. Такой позитивный опыт позволил подойти к осени 2002 года к возможности подписания Соглашения о добрососедстве и сотрудничестве между РСО-А и РИ, которое является официальным сигналом об изменении общественно-политической атмосферы в северокавказском регионе.
2. Этот промежуточный итог оказался возможным в контексте очевидного сотрудничества властных элит республик за предпочтительное для своих интересов прочтение ситуации федеральным центром в течение всего периода урегулирования (1994-2002). При этом конфликт сохранился, хотя «перетягивание каната» было более-менее тщательно сосредоточено в игре элит, институциализировано в официальных контактах, документах и решениях.
3. Федеральное участие в урегулировании: финансовое, организационное, военное, посредническое присутствие центра было очень значительным в течение всего периода. На компенсационные выплаты было направлено более полмиллиарда рублей. Действенным инструментом федерального участия в процессе урегулирования явились соответствующие институты – Временная администрация на части территории Северной Осетии и Ингушетии (1992-1995), Временный госкомитет РФ (1995-1996), наконец, Спецпредставительство Президента РФ по вопросам урегулирования осетино-ингушского конфликта. По мере разворачивания прямых двусторонних контактов на уровне республиканских властей, различных ведомств республик и общей нормализации в зоне бывшего конфликта, произошло сокращение функций Спецпредставительства Президента РФ.
4. Развитие контактов на уровне неправительственных организаций, встречи ученых, журналистов, писателей, священнослужителей и т.д. Общие характеристики таких встреч состоят в том, что их организация и проведение чаще всего оказывается результатом усилий официальных структур, а проблематика конфликта и взаимные претензии формулируются на «щадящем языке», если вообще формулируются.
В целом по мере урегулирования конфликта происходит такое изменение системы отношений, когда возрастает степень самостоятельности различных субъектов в построении этих отношений. «Простые люди» становятся чуть более автономными от процесса коллективных фобий, от самой тотальности конфликта, через который были пропущены в течение значительного времени почти все личностные контакты.
5. На уровне сел, пострадавших в ходе столкновений и массовых противоправных действий в 1992 году, ситуация может серьезно отличаться от общей картины. Спектр ситуаций - от полного отсутствия каких –либо контактов с «противоположной стороной» до вновь привычного соседства и сотрудниче-ства в рамках общих предприятий или местных администраций. Подавляющее большинство осетин и ингушей, снова проживающих в общих селах, не имеет никаких или имеет лишь эпизодические контакты с представителями «противоположной стороны» (типа обмена формальными приветствиями на улице или проезде через КПП). Сеть межэтнических отношений на уровне сел по-прежнему еще очень тонкая и неустойчивая. Однако явный вектор состоит в наращивании этой сети вокруг деятельности местных администраций, строи-тельно-восстановительных работ, функционирования школ и, не в последнюю очередь, вокруг различного рода торгово-хозяйственных операций. Общий вектор в процессах восстановления комплекса межэтнических отношений в бывшей зоне конфликта направлен «сверху вниз»: с уровня институционально-политического к уровню неформально-повседневного взаимодействия в локальных общностях. Здесь на уровне отдельных сел в значительной степени сохраняется этническое поселенческое размежевание.
Таким образом, общая характеристика комплекса осетино-ингушских отношений выглядит достаточно противоречиво – демонстрационно-урегулированные отношения политических элит и противостояние в массах. Возвращение ингушских беженцев в сопровождении милицейских эскортов воспринимается населением республики, особенно сел, принимающих этих беженцев, как насильственное. Значительная часть жителей Пригородного района Северной Осетии, пережившая ужасные события 1992 г., смерть близких, знакомых, соседей, с опаской следят за процессом возвращения беженцев, а нередко и протестуют. Это обусловлено недоверием, страхом перед намерениями возвращающихся ингушей. Этот страх обоснован, так как не разрешено ни одно из двух обозначенных выше противоречий. Во-первых, не гарантирована территориальная неприкосновенность Северной Осетии, т.к. не аннулирован беспрецедентный закон РФ о территориальной реабилитации репрессированных народов. Кроме того, не отменен и пункт Конституции РИ о возвращении «мирным путем» части территории РСО-А. Во-вторых, не предпринимается никаких правоохранительных мер по розыску и наказанию преступников вооруженного нападения 1992 г. как на территории Ингушетии, так и на территории Северной Осетии.
Общественное мнение ингушского социума склоняется к отказу от претензий на часть территории Северной Осетии. Расселение этих людей в населенных пунктах Северной Осетии многократно повышает риски для жителей республики, и, осознавая это, они протестуют, перегораживая дороги, устраивая митинги и просто выказывая свое недовольство.
В настоящее время процесс урегулирования осетино-ингушских отношений характеризуется следующими факторами:
• отсутствует правовая база разрешения территориального конфликта;
• ингушская сторона не намерена считать свои стремления к обладанию Пригородным районом РСО-А и частью г. Владикавказ неправомерными и безнадежными;
• жители названных районов готовы защищать свои дома и земли;
• элиты, особенно политические, демонстрируют свои формальные действия по урегулированию конфликта, оставляя без внимания реальные противоречия.
В этих условиях, когда «верхи» создают видимость антикризисных мер, а «низы» все более напряжены из-за неразрешенности и нарастания основных противоречий, говорить об урегулировании конфликта преждевременно.



Заведующий отделом социологических
исследований СОИГСИ им. В. Абаева,
доктор социологических наук, профессор Х.В. Дзуцев
октябрь 2007 г.