«Я, Козаева Замира, с мужем Бекоевым Жандером жили в г. Челябинске. В 1976 году, поменяв квартиру по семейным обстоятельствам (нужно было присматривать за старой свекровью в с. Авневи) переселились в г. Хашури. Мой муж устроился на работу в Хашурский завод по производству стеклотары. Сама я начала работать в Железнодорожной средней школе №5 учительницей начальных классов. У нас было трое детей: Павлик, Жанна и Элина. Жили мы на два дома, работали. Все было хорошо. Старший сын Павлик, после окончания средней школы, поступил в училище. Вскоре его призвали на военную службу, и он добровольцем уехал в Афганистан. Павлик поступил на юридический факультет СОГУ. Когда началась война, он бросил учебу и приехал в Цхинвал.
Неформалы открыто ходили по улицам г. Хашури. К нам начали придираться: «Где твой муж? Где твой муж? Он воюет против нас». Требовали даже принести справку, что он не воюет против грузин. А в то время дороги были закрыты, мужа я давно уже не видела. Не раз и не два неформалы приходили в школу, угрожали выгнать с работы, хотя мои коллеги и директор ко мне прекрасно относились. В чем только нас не обвиняли, мол, осетины составляют списки, собирают деньги, на которые покупают оружие и отсылают в г. Цхинвал. Когда война началась, стало совсем трудно. «Осеби», «осеби», «осетины –наши враги»… – что только не говорили, а я по-грузински не знала и не понимала их. Всех осетин выгоняли из нашего села. «Уезжайте, куда хотите!», – и все. И без того было плохо, а тут племянница присылает письмо (она училась во Владикавказе), в котором пишет, что грузины сожгли наш дом в Авневи, а о муже ничего не было еще известно.
Очередной раз меня вызвали в местком и сообщили, что увольняют с работы. «На каком основании вы хотите меня уволить?», – спросила я председателя месткома. «Но а как же твой муж? – спросила она в ответ. – Если вы так любите и уважаете Грузию… вы живете здесь уже четырнадцать лет, и не знаете еще грузинского языка. Гамсахурдия сказал…» Я сказала, что, как вы не знаете, так и я не знаю где мой муж. А как иначе с ней разговаривать, какой там еще Гамсахурдия. Я сказала, что никого не боюсь. Она еще возмущалась: «Посмотрите, как она еще со мной разговаривает».
Я на месяц с детьми поехала в Цхинвал… Когда миротворцы вошли в Южную Осетию, я вернулась домой в Хашур с младшей дочкой Эллиной, она должна была пойти в пятый класс. Соседи мне сказали, что мой дом заняли. Поднявшись в квартиру, я застала там соседского зятя Рамаза (они с нами жили на одной площадке), он в эти военные годы ходил все время в форме, и его жену Нону. Я поздоровалась, и попросила их освободить мою квартиру. «У меня есть квартира в г. Цхинвал на ул. Ленина, 132. Идите и живите там», – заявил он мне. Но зачем мне его квартира, когда у меня есть своя. Хочу жить в своей квартире. Рамаз ушел и привел своих «друзей». Начали угрожать, что милицию вызовут и арестуют нас, стали выгонять, дочка испугалась. Начали говорить про грузинские села Знаурского района, Окона и т.д. Вы нас оттуда выгнали, из наших домов. «А кто был виноват, что вас выгнали, кто был виноват?» – не удержалась и я. «Кто начал войну, разве не грузины? Вы же сами все начали, не осетины же были виноваты».
Рамаз ушел со своими «друзьями». Его жена Нона меня предупредила, что если я не исчезну быстро и незаметно, эти «люди» убьют и меня, и ребенка.
Эти неформалы ходили и искали нас по домам, из соседей нас никто не приютил, только одна женщина, русская, она была замужем за грузином, нас спрятала в туалете. Элинка очень испугалась. Только, когда они ушли из ее дома, она позвала своего мужа. Посадил он нас в свою машину и отвез на автостанцию. Он думал, думал, что делать, а вдруг нас там поймают, что с нами сделают, и отвез нас в Сахлошени, дорóгой, которая ведет в Цхинвал не через Гори, а через Карели. Так мы добрались до Южной Осетии. Я ничего не забрала из своего дома, даже иголку, так, тайком, как какая-то преступница, уехала из своего дома и из старой жизни».

Записано 3 апреля 2008 года.