В советское время не принято было писать о массовом истреблении и изгнании осетин из Южной Осетии в 20-ом году ХХ века. Официальная историческая наука не могла омрачать бессмертную дружбу народов фактами откровенного грузинского фашизма, вызванного естественным стремлением южных осетин войти в состав Советской России вместе с северной частью осетинского народа. 
В усеченных главах учебников истории массовое истребление, именно по национальному признаку, изложено со стыдливой сдержанностью, из событий 17-20-го годов напрочь выдавлена идея объединения осетинского народа. Но самое страшное даже не выхолощенность и лицемерие советских учебников – сегодня возможно издание других, – а то, что советская идеология, само существование Юго-Осетинской АО в рамках ГССР сделали невозможным, на уровне единственно существовавшей официальной науки, собирание, (не говоря уже об издании) документов и человеческих свидетельств того страшного времени. Трудно представить, при каких обстоятельствах осетинскому историку был бы позволен доступ к документам меньшевистского правительства, руководившего геноцидом. Люди, которые по зову совести, рискуя жизнью, пытались поднять эту и подобные проблемы, платили жизнью.