Константин Серветник: «Когда у нас закончилась вода, мы стали выкачивать ее из труб отопления, доставать из отстойников…»
31 марта 2009, Версия для печати, 3 851 просмотр

– Костя, расскажи, пожалуйста, как для тебя начинался август 2008?
– В общем, наверное, как и для всех цхинвальцев. Думали, сначала, что, как и в 2004-ом, повоюют немного, постреляют, покидают в нас мины, и все на этом закончится. Никто не ожидал широкомасштабной войны, хотя раненые к нам поступали с первых чисел августа. У нас и до начала войны было много больных, в основном, тяжелых, а тут еще начались локальные столкновения, и каждый день стали привозить и по три-четыре бойца с пулевыми и осколочными ранениями. Седьмого числа я, как обычно, пришел на работу, наша смена в тот день дежурила, и до двенадцатого уже никуда не уходил. Ночью начался артобстрел, в больницу стали поступать первые, на ту ночь, раненные, многих еле успевали доставить. Стало ясно, что передвигаться по городу небезопасно. Через некоторое время, когда раненные и убитые поступали уже в массовом порядке, мы поняли, что началась широкомасштабная война. Некоторые больные стали нервничать, и это понятно: война все-таки. Никто, конкретно, не может объяснить, что творится, на крышу бомбы падают, у стен снаряды рвутся, здание рушится на глазах, а раненых и убитых привозят одного за другим…
Все поступающие были достаточно тяжелые – пулевые переломы рук и ног (выглядит это очень неприятно); были тяжелые ранения в шею, с повреждением трахеи; артерии были перебиты, и сонные, и бедренные. Но самое тяжелое было повреждение брюшной аорты. Люди с такими сложными ранениями, как правило, умирают сразу. Если не сразу, то в больнице, не приходя в себя. Айвар Бестаев и Вадик Медоев два раза оперировали такого раненого, и спасли его. В общем, работали наши врачи не покладая рук. Бездельничать некогда было.
Одного парнишку, фамилия, кажется, Агузаров, с шестой школы к нам доставили. Ранение плечевой артерии. На месте ему долго не могли оказать помощь, попросту не могли до него добраться, такой плотный был обстрел. Парень истек кровью, и когда его привезли, оперировать его было уже поздно. Мы, к сожалению, уже ни чем не могли ему помочь…
Восьмого числа, работники правоохранительных органов, привезли двух журналистов, один был американец, другой грузин, попросили оказать им помощь. Мы сразу даже не поняли, что они не наши. Оба были тяжелые, но держались, в общем, нормально, видно было, что их не били, не пугали, просто подобрали возле военкомата и привезли в больницу для оказания медицинской помощи. Американец, был из газеты «Мессинджер», кажется, а грузин, откуда – не помню. Они всё спрашивали, когда немного пришли в себя, что происходит, что за взрывы, почему они под бомбы попали. Заехали они со стороны села Эргнет, там, в тот момент, было тихо, грузины им сказали: все в порядке, город уже наш, опасности никакой, идите, снимайте. Прямо около военкомата их и накрыло. Конечно же, мы не забыли клятву Гиппократа и оказали им всю возможную помощь…
Еще были два журналиста: один тоже грузин – Чулухадзе, другой украинец, вроде, Климчук его фамилия была. Судя по всему, где-то под свои же бомбы они и попали. Но им мы уже ничем помочь не смогли, их ранения были не совместимы с жизнью...
К нашему большому сожалению, было очень много русских солдат. Их стали привозить с ночи девятого, и привозили сразу в больших количествах. Десятого числа, в течение одного часа, поступило сразу двадцать человек, потом еще девять. Многих из них привозили уже неживыми (не успевали довезти), некоторые, особо тяжелые умирали в больнице, мы даже не успевали донести их до столов, на которых оперировали. Картина была тяжелейшая, большинство из них были совсем молодые …
– Были ли наши медики готовы принимать раненных, хватало ли вам необходимых медикаментов, перевязочных средств?
– В общем, да. Опыта приема раненых нашим врачам не занимать. Сбивало с толку, как я уже сказал, количество поступающих. Их становилось так много, что нам попросту переставало хватать врачей, медсестер, и, в какой-то момент, медикаментов. Когда ночью по сектору, где расположена больница (а грузинские вояки, естественно, знали, что она там расположена) начали вести прицельный огонь из тяжелых вооружений и «Града», любые передвижения по зданию больницы стали смертельно опасны. В спешном порядке всех больных и раненых спустили в подвал, туда же спустился весь медперсонал, и до конца войны мы оттуда уже не выходили. Спускали их вниз, естественно, вместе с кроватями, гирями, растяжителями, некоторых на носилки укладывали. По-другому не получалось, больные, в основном были неходячие, с тяжелыми переломами и травмами. По узким коридорам, под обстрелом таскать такие тяжести быстро, естественно, не получалось, но старались делать все организовано, помогал ухаживающий персонал и все, кто находился в тот момент рядом. Следом спустили в подвал обычные перевязочные столы (операционные не смогли, тяжелые очень), установили их на скорую руку, и на этих столах оперировали. Первую ночь вообще без света работали, потом, каким-то образом, умудрились завести электродвижок…
В одно время, мы, несколько человек, хотели подняться наверх. Поступали раненые, их не на что было укладывать, не было кроватей, и мы решили спустить кровати с верхних этажей. Только стали подниматься по лестнице, как перед нами раздался грохот взрыва, ничего не было видно, только пыль и дым. Поднявшись до конца пролета, мы увидели, что кровати, которые раньше находились в палате, от взрыва выбросило в физиоотделение, и там они горят вместе с дверями, остатками окон и стен. Медсестры наши не растерялись, где-то сразу нашли ведра, воду, и стали гасить начинающийся пожар. В физиоотделении много деревянной мебели, и пожар мог начаться нешуточный, поэтому, что не сумели загасить, мы повыбрасывали из окон и с балкона. Нам тогда, в принципе, повезло: поднялись бы мы туда на минуту позже – был бы пожар. Раньше бы поднялись – погибли бы…
- Восточное крыло здания больницы, где расположены реанимация и приемные покои, каждый раз во время боевых действий страдает больше западного. Неужели нельзя перенести реанимацию в западное крыло?
– Это вопрос не ко мне. Могу только подтвердить, что действительно, восточное крыло обычно подвергается большим разрушениям, однако, как ни странно, в этот раз, намного больше пострадала именно западная часть здания. И то, что основные операционные находятся в восточной части, в некоторой степени, было даже на руку. В общем, восточному крылу, в этот раз, повезло больше, чем обычно.
– Была ли какая-то связь с городом? Доставляли ли вам воду, еду, медикаменты? Помощь была?
– Возможности такой не было. Обстрел, в нашем районе, был такой сильный, что даже раненных к нам не всегда могли довезти. Честно говоря, есть и не хотелось, особенно 8-го и 9-го. Еле успевали оперировать, какая же тут еда? Вот отсутствие воды очень сильно сказывалось. Вода жизненно необходима, без воды невозможно оперировать, нужна она и для дезинфекции инструментов (в отсутствие воды, инструменты, иногда, приходилось дезинфицировать огнем!). В конце концов, пить хотелось, как раненным, так и врачам. Будь моя воля, я бы каждого и каждую из больничного персонала наградил бы орденом. Ребята выкачивали воду, когда ее не стало совсем, из труб отопления, доставали ее из отстойников, в которых, по идее, она должна была сохраниться. Так и держались, пока не появилась возможность подвозить все необходимое из города.
Бесценная помощь пришла с неожиданной стороны. Рискуя жизнью, какими-то чудесными тропами, сквозь «Град» и авиабомбы к нам добирались наши коллеги-соотечественники из Владикавказа, Абхазии и даже Москвы. Они не отходили от нас ни на шаг, во всем нам квалифицированно помогали. Некоторые работали наравне с нами. Томик Джигкаев, Костя Чибиров, Вадим Медоев, Костя Саакян из Абхазии, Костя Гагиев, Гена Джиоев, Руслан Галуев. Все эти ребята оказали, на тот момент, неоценимую услугу своему народу...
– Говорят, в те дни, наши хирурги провели ряд уникальных операций.
– Можно ли назвать их уникальными в полном смысле этого слова? Думаю, да. Были проведены сложнейшие операции, результаты которых, даже в лучших клиниках мира, однозначно предсказать не взялся бы никто. У нас же эти операции были проведены в условиях, которые во много раз уступали полевым, однако, практически все прооперированные, сейчас чувствуют себя нормально. После, нам удалось переправить их в Алагир и Владикавказ. Как говорят врачи из Северной Осетии, прооперированным, в нашей больнице, ребятам требовался только послеоперационный уход…
Уникальность была и в другом. Провести такое количество сложнейших операций в такие короткие сроки практически невозможно. Если и были такие прецеденты в истории, то единичные. Только через руки медиков нашей бригады прошло, за трое суток, около 250 тяжело раненных. Это очень много, к сожалению…
Константин скромно умалчивает, что сам провел бесчисленное количество сложных операций. Трое суток, практически не ел, не спал, не отдыхал. Один раз чудом остался жив после попадания гаубичного снаряда в здание больницы…
– Пока ты находился в больнице, было ли тебе что-нибудь известно про родных, живы ли они, где находятся?
– Абсолютно никакой информации не было. Связь не работала, находились мы на тот момент в разных концах города, что было примерно, как на разных планетах. Никакой возможности добраться до дома не было. Разумеется, с моей стороны были попытки, хоть что-нибудь про них узнать, но все они были безрезультатны. Только 11-ого числа я от знакомых узнал, что Инга (супруга Кости), с детьми, выехали во Владикавказ, что они живы и с ними все нормально. Естественно, сразу стало намного легче…
По свидетельству Инги, она уже и не надеялась увидеть мужа живым. Ходили упорные слухи, что Республиканская больница полностью разрушена, и что многие врачи погребены под ее стенами. Она, до последнего, надеялась получить от Кости хоть какую-то весточку, но и эта надежда, с каждым часом, угасала. Девятого августа она сумела вывезти детей во Владикавказ, и только там, через два дня, узнала, что ее муж жив, и с ним, в общем, все в порядке…
– 12-ого августа ты, наконец, попал домой и …?
– Квартиру, естественно, я застал в ужасном состоянии. Без окон, без дверей, всю в пулевых отверстиях. Но такие вещи, в то время, никого не расстраивали, и уж точно не меня. Для каждого из нас все могло закончиться гораздо хуже, для меня в том числе. Но я, как видишь, жив, и даже здоров. И хоть обычно врачи в Бога не веруют (улыбается), могу сказать, что нас спасли Хуыцау и Уастырджы…
– Что бы ты пожелал своим коллегам на будущее?
– Здоровья, естественно. И еще, оставаться такими же мужественными, как сейчас, удачи и больше спокойных дежурств… Без войны…
Беседу вел Инал Тибилов
Юго-осетинская газета «Республика»