У каждого из нас, называющего себя ирон, есть страшное воспоминание о происходящем в 1989-1992 гг. И у всех нас есть общая боль, которую не передать словами. Даже такими сильными, как «геноцид», «зверски замученный», «заживо сожженный». Слова - это только слова, и постепенно мы привыкаем к тому, что они теряют власть.
У села Зар 20 мая 1992 года не было ни зверски замученных, ни заживо сожженных. Сегодня нас пытаются убедить, что не было ничего.
Просто пули рассекали воздух, острыми иглами вонзались в людей, раздирая их плоть.
Им вдогонку неслись осколки гранат. Довершить.
Лишь крики, автоматные очереди и разрывы гранат.
НИ-ЧЕ-ГО.

Потом все так же ничего не было:
Солнечный день. Грузовик. Кровавое месиво живой и уже нет плоти.
Кровь, медленно сочащаяся на землю.
Удовлетворение на лицах тех, кто это сотворил.
Все просто: четыре машины, шестнадцать выживших и вдвое больше мертвых. Простая история обыкновенной войны. Ни вздоха, ни крика. И только кровь. Та кровь, которую ничем не смыть.
Земля ее отвергает.
20 мая 1992 года. Солнечный день. Весенние ручейки спешат к неподалеку протекающей речке. Ручейки из человеческой крови, из осетинской крови. Ручейки, берущие исток в грузинских руках.
Они не дожили до мира. Доживем ли мы?
Казалось бы, после 26 августа 2008 года, этот вопрос не должен уже волновать нас. Но сегодня он актуален так же, как и до 7 августа того страшного года, когда мы должны были пасть жертвой Града. Ведь то, что мы выжили, не вписывалось ни в чьи планы. До сих пор война в августе 2008 года вызывает больше вопросов, чем дается ответов.
Военные преступники, вписавшие кровавыми буквами в историю осетинского народа 18 марта и 20 мая 1992 года, 8 августа 2008 года, продолжают оставаться безнаказанными. Ни слова покаяния не звучит из уст тех, кто это благословлял или просто молча смотрел на происходящее. Наверное, покаяние возможно только после осознания своей вины, осознания своей ответственности за то, что творит живущий рядом с тобой человек. Мир маленький, и сердце разрывается от боли, когда в очередной раз читаешь лог «Известная подстава! Переодетые в грузинскую военную форму сотрудники спецслужб РФ и осетины, говорящие на грузинском, расстреляли большинство пассажиров, а другим дали убежать, чтобы они рассказали как их расстреливали "грузины"» под фильмом о Зарской трагедии (http://rutube.ru/tracks/703916.html). И если бы подобное было опубликовано только единожды!.. Но ведь не раз, и не два. Почему мы чувствуем свою ответственность за то, что грузинские села на отрезке ТрансКАМа Кехви-Тамарашени сейчас пусты, что также опустело Авневи, и каждый раз, приходя в храм, молимся, чтобы Господь помиловал тех, кто невинно пострадал? И пусть есть другие грузинские села в Южной Осетии, куда вернулись грузинские беженцы, но ответственность с нас никто не снимал, и «неизбежность истории» и «кара Господня за содеянное» здесь почти не утешают. Все мы живем в реальном мире, и в этом мире мы прежде всего люди.
Но как объяснить парню, потерявшему мать в четырехлетнем возрасте (она прикрыла его собственным телом) на Зарской дороге 20 мая 1992 года, что за смерть его матери так никто и не был наказан мирским судом; как объяснить это родным одиннадцатилетнего мальчика, тело которого, со смертельным ранением в спину, было найдено в 50 метрах от машины, в которой он ехал, что дает основания полагать, что его преследовали?
Как объяснить все это нынешним школьникам, которые, даст Бог, никогда не испытают то, что пережили мы, когда ты бежишь и бежишь к зданию больницы, чтобы убедиться, что твои родные не попали в эту мясорубку, и короткая дорога становится длиною в жизнь? Как объяснить это, если нация, представитель которой снял пронзительный фильм «Покаяние», кажется, уже давно забыла о том, что такое покаяние на самом деле?
У нас есть только один выход – помнить. Никогда больше не позволять вовлечь себя в какие бы то ни было союзы с Грузией, и добиваться международного трибунала для военных преступников. Иного пути нет. Иначе мы никогда не доживем до мира.

Л. Парастаева