ИА ОСинформ продолжает публикацию серии видеосвидетельств, приуроченных к трагической дате — 90-летию начала Первого геноцида осетинского народа со стороны фашистских режимов Грузии. Константин Макиев рассказывает о дискриминационной политике грузинского правительства по отношению к осетинам во времена Советского Союза, о грабительских выходках со стороны грузинского патриарха Илиа II, а также о том, как можно нормализовать грузино-осетинские отношения.

В 91-92-е годы с приходом к власти Гамсахурдиа после распада Союза были очень тяжелые времена, когда Гамсахурдиа выпустил из тюрем уголовников и направил их на осетин. Надо было от осетин в Грузии избавиться – такая у него была логика. В первую очередь от осетин, а потом от остальных – от азербайджанцев и прочих. И когда выпустили из тюрем этих уголовников, они начали с нижних районов, с центральных – Горийского района, Гори. Боржомский район находится между Турцией и Грузией, а наши 9 сел находятся от Боржоми и дальше до границы с Турцией. Эти уголовники дошли до нас в последнюю очередь. Простые люди, местные жители, осетин не трогали, а эти уголовники убивали всех. И наши ребята, осетины-ополченцы, собрали людей с наших сел. В низине есть грузинское село, там речки проходят, и наши встали там и внутрь ущелья не пропускали никого.

Удивительную историю рассказала жительница Цхинвала Вардо Газзаева. Она провела свое детство в селе Пицеси Горийского района Грузии. Семья Газзаевых была большая - в доме деда и бабушки Вардо жила с родителями, братом, сестрами и родным братом отца Графом. 

В 1939 году Графа призвали в армию на восточную границу СССР. Когда грянула Великая Отечественная, его перебросили на передовую. Вскоре на родину пришло известие, что Граф пропал без вести. После этого его старший брат ушел добровольцем на фронт.

Полк, где служил Георгий Газзаев, участвовал в боевых действиях на Керченском полуострове. Однажды отряд во главе с командиром отправился в разведку на передовую линию. 

Особая страница этой истории – кахетинские осетины. 

Говорит Мзия Хубулова, 1972 года рождения. 

- Я уехала из Кахетии еще в 1989 году. Наше село в Кахетии было чисто осетинским. Всего в Ахмедском районе Грузии было не менее 16 чисто осетинских сел. Это уже ближе к Панкисскому ущелью. 

В тот год я окончила среднюю школу и родители послали меня учиться во Владикавказ, в Северную Осетию. Тогда уже во всю в открытую звучали фашистские лозунги Гамсахурдиа: «Грузия для грузин», «Осетины – мусор, выметайтесь отсюда» и так далее, и тому подобное. Народ его, Гамсахурдиа, поддерживал в Тбилиси, но не в глубинке. Тогда вот они в этом фашистском угаре вторглись в Цхинвал. Хочу подчеркнуть, что сами кахетинские грузины выступали тогда против тех, кого присылали им из Тбилиси. Они не хотели войны, они хотели мира. Простому народу война не нужна. Какое-то время кахетинским грузинам из соседних с нами сел удавалось противостоять эмиссарам из Тбилиси. Поэтому мои родители все еще надеялись, что все как-нибудь обойдется. Они не хотели уезжать из Кахетии, бросать большое хозяйство, свою усадьбу, виноградник... Дедушка с бабушкой тем более ничего не хотели слышать ни о каком отъезде. Но ситуация становилась все хуже и хуже. В результате, постепенно, в течение нескольких лет, все были вынуждены переехать сюда, в Северную Осетию. 

Сейчас осетин в Кахетии осталось очень мало. Это те, кому некуда и не к кому ехать. 

Свой дом в Кахетии мы смогли продать только год назад. Рядом с нашим домом в селе осетины все уже за бесценок попродавали свои дома. Заселились, естественно, грузины. Грузины, которые спускались с гор, покупали эти осетинские дома. Наш дом стоял пустой, без присмотра. Они скот туда загоняли, прямо в дом. Мы отсюда все пытались продать дом. В результате мы продали с горем пополам за 2 тысячи долларов. Это примерно 50 тысяч рублей. Здесь за эти деньги никакое жилье не купишь. Дом у нас там был очень большой. Большой сад, огород, виноградник… Мои родители живут сейчас в Южном в брошенном ингушском доме. Я сама с двумя детьми, один инвалид у меня, мыкаюсь столько лет по квартирам. Про какие-то сертификаты говорят на квартиры, но их выделяют по одному в год на республику. А список беженцев, которые ждут квартиры, – 4 тысячи. 

Многие поехали летом из Северной Осетии туда отдохнуть. Буквально за две недели до войны моя соседка поехала с ребенком отдохнуть в Каспийский район Грузии, к родственникам. У нее ребенок болел, там воздух хороший. Они вот только позавчера смогли оттуда выбраться. Через какие-то леса сами выбирались, как могли. Наняли проводника. Сейчас ребенок у них напуганный. Как раз они были близко к Гори, где бомбили грузинские военные базы, что они и заслужили за свое вторжение в Южную Осетию. Ребенок все это слышал и очень напуган. Самолеты он теперь стал называть бомболетами. Если самолет пролетает, он кричит: «Бомболет, бомболет!» И прячется. И плачет очень часто. Они через стенку живут. Ночью я слышу, как во сне плачет ребенок. Вот так…

Я Евразия Кабулова, беженка из с.Уанат, что расположено рядом селом Дменис. Село у нас было вперемешку, осетины и грузины жили все нормально, проблем не было. Жили мы там всей семей: отец, мать и четыре сестры. Одна из моих сестер, которая была замужем в с. Гуджарет, Карельского района Грузии, овдовела как раз перед войной. Она ждала ребенка, когда была вынуждена бежать из с. Гуджарет. Дочка моей другой сестры родилась у нас как раз 23 декабря 1989 г. Ребенку было несколько дней, когда и в нашем селе грузины начали «вольничать». У старшей сестры было три ребенка: полтора года, три и девять, она была разведена. Так нас и застал 1990 год. Многие соседи-осетины узнав, что все дороги перекрыты грузиснкими неформальными вооруженными группами и грузинской милицией, покинули своя дома, но часть, в том числе и мы, осталась, надеясь что все скоро закончиться.

Грузины к нам периодически приходили в дом, обычно ночью, обстреливали. Неформалы были всегда такие немытые, вонючие, бородатые, с автоматами, они на людей даже не походили.
Ходили они всегда группами по 5-7 человек. Одни из них держали нас под прицелом, а другие шарили по дому, переворачивали мебель. По обычаю, для девушек на выданье приготавливают новые постельные принадлежности – матрасы, одеяла, у нас было по четыре пары для каждой. Они их забрали. Вплоть до орехов, масла и фасоли. Забирали все, что могли унести в руках. Когда мы их спрашивали, то они говорили «это за то, что вы в Цхинвале ведете себя неправильно, воюете». Наших кур всех повылавливали, правда мы потом одну еще нашли, наверно, спрятался. Скот тоже угнали. Если что-то одна группа не уносила, в следующий раз забирали остальные. Стерпеть можно было все, но когда они, придя в очередной раз, начали говорить, чтобы мы пошли с ними в штаб, что им нужны девушки… но потом они почему-то быстро-быстро собрались и ушли. Не знаю, что нас тогда спасло. Как только рассвело, я забрала племянницу (она тогда ходила в 3 класс) и через горы мы спустились в п. Джава. Так как у сестры на руках был двухнедельный ребенок, она с ним осталась пока дома.

Но грузины пришли снова. Как рассказывала потом сестра, они разрезали на ней одежу, отец бросился защищать дочь. Грузины избили его прикладами автоматов. Что еще оставалась делать сестре с маленьким двухнедельным ребенком на руках, она и все остальные члены семьи вынуждены были через горы, по лесам, спуститься в Джаву. Все ценное, что было, забрали грузины, все, что могли взять с собой. Дома осталась только мать. Отец увел сестер с детьми, да и сам не мог остаться после того, как его избили до полусмерти. Но и мать грузины не оставляли в покое, периодически обстреливали дом. Дом и ворота были изрешеченные пулями.
В 1993-м, когда все немного улеглось, отец с матерью вернулись обратно в с. Уанат. Но в нашем доме уже жила грузинская семья. Они не отдавали нам наш же дом. Конечно, у нас дом был новый, отец столько сил потратил на его строительство. «У нас много детей, а вода в доме не идет. Вы сами идите жить в наш дом» Благодаря грузинским милиционерам родители смогли вернуть свое жилье. Снова завели родители маленькое хозяйство, двух свиней. Обработали свой огород. Но жители села не давали им покоя. Сначала увели свиней, потом, как будто там никого и нет, при родителях срывали наш виноград. Что они могли сделать, в селе не осталось осетин, только несколько смешанных семей - у кого жена-грузинка, у кого муж-грузин, все остальные семьи ушли из села.

Когда родители обрабатывали свой огород, то грузины села не упускали шанса поиздеваться над ними: «Вы что здесь остаетесь жить?», «Вы еще не собирайтесь убраться?», «Сколько можно вас терпеть, осетины», «Осетины вы негодные, вам нужно всю кровь выпить». И это им говорили соседи, с которыми мы прожили всю свою жизнь. Как можно была нас так ненавидеть, жить с нами бок о бок столько лет, и скрывать свое истинное отношение к нам. Все знали моего отца, это был совершенно тихий и мирный человек. Лишнего слова от него никто бы не услышал. Родители ушли. Отец долго не прожил, сердце его не выдержало.
Из Джавы мы перебрались в Цхинвал. Куда нам было деваться, у нас никого не было в городе из родственников. Да в то время столько переселенцев и беженцев было в городе. Авиационный завод был построен перед самой войной, при заводе был садик, он был, конечно, не достроен, но тем, кому негде было жить, у кого не было крыши над головой, было не из чего выбирать, туда заселились, и мы тоже. Это наши родители, старшая сестра с тремя детьми, я со средней сестрой, младшая сестра с маленьким ребенком.
Через некоторое время я встретила нашу бывшую соседку по селу, она со своей семей и многие еще беженцы жили в общежитии Сельхозтехникума. Старшая сестра с тремя детьми осталась жить в садике, а остальные переселились в общежитие.
С тех пор там и живем.
Записала Оксана Хубежты,
корреспондент сайта скк