Геноцид. 20 мая 1992 года. Как это было.

Пухаев Вадим Умарович, 1971 года рождения

20 мая 1992 года я со своим братом и другом стоял на железнодорожном переезде г. Цхинвал и ждал автобус. Мы хотели доехать по объездной Зарской дороге до поселка Джава. Приблизительно в 9 часов утра к автобусной остановке подъехала автомашина ГАЗ-52, крытая тентом, водитель которого сказал нам и другим стоящим на остановке людям, что довезет нас до Джавы. Мы в количестве 25-30 человек сели в кузов машины и, не доезжая до села Зар, у автомобиля порвался ремень вентилятора. Мы вынуждены были остановиться. Мимо нас в сторону Джавы проезжало много легковых автомашин. Через некоторое время водитель запустил двигатель, и мы двинулись дальше. В кузове кроме нас сидели еще женщины, старики и дети.

Геноцид. 20 мая 1992 года. Как это было.

Чибирова Ирина Анатольевна, 1980 года рождения:
20 мая 1992 года я вместе со своими родителями собралась ехать во Владикавказ, так как из-за постоянных обстрелов в городе было опасно оставаться. Поскольку дорога, проходящая через грузинские села Тамарашени-Кехви, была закрыта грузинскими бандформированиями, нам пришлось идти к железнодорожному переезду, чтобы там сесть на какую-нибудь попутную машину, ехавшую по объездной дороге, через село Зар. Было утро 20 мая.

Геноцид. 20 мая 1992 года. Как это было

Борис Чочиев, полномочный представитель Президента РЮО по постконфликтному урегулированию:
Расстрел 32 мирных жителей Южной Осетии в возрасте от 11 до 72 лет на Зарской дороге 20 мая 1992 года стал кульминацией тех неопровержимых фактов, которые подтверждали перманентный геноцид осетинского народа властями Грузии начиная с 20-го года. Это был варварский акт, который был разработан не по плану местных жителей–грузин, которые были использованы в качестве исполнителей этого акта. Это был план грузинских властей, направленный на то, чтобы сломить патриотический дух народа Южной Осетии, сказать нам: вас никто не может защитить, и мы можем делать с вами все, что захотим.

Дуня Алборова, 1934 г.р., жительница с. Дменис, Цхинвальского района РЮО

Никогда не смогу забыть ужасные трагические события августовской войны 2008 года. Эта проклятая война унесла столько невинных жизней, забрала детей у своих матерей, сыновей, защищавших свою Родину. Она отняла у меня моего любимого внука Чермена Кабулова. Он находился во Владикавказе, но когда узнал, что Осетия находится в опасности, что грузинские фашисты в очередной раз покушаются на невинные жизни осетинского народа, он, не задумываясь, приехал и встал на защиту своей Родины. Но эта любовь к своему народу, к несчастью для нашей семьи, лишила его жизни.

Зара Цахилова, 1936 г.р., жительница Цхинвала

Пять долгих и мучительных августовских дней и ночей 2008 года я провела в сыром, холодном подвале своего дома. Не было света, лишь изредка мы зажигали свечки, которые я ранее принесла из церкви, вглядываясь, в испуганные лица друг друга. Мы молили Бога лишь о спасении наших близких людей. Когда стрельба немного стихла, я поднялась наверх осмотреться. Но опять раздались взрывы, обстрел «Град»-ом застал меня на улице. Я прижалась к стене и втиснулась в угол, казалось, мимо меня пролетают снаряды.

Люся Дзудцова-Томаева, 1912 г.р., жительница Цхинвала

В 20-ые годы ХХ-го века мне было около восьми лет, но помню все события происходившие в то время. Разве можно забыть, как грузины напали на наше село Додот и сожгли наши дома. Нам – дедушке, отцу, детям вместе с односельчанами пришлось скрываться в лесу, но это было не безопасно и было решено перебраться в другое горное село. На телеге по неимоверно трудной, горной дороге, бывало и под дождем, мы долго ехали. А некоторые даже шли пешком через леса спасаясь от преследования грузин.

Магрез Качмазов, 1930 г.р., житель Цхинвала.

Война, несомненно, является бедой всего человечества. И эта беда поселилась в нашем доме, начиная с 1989 года. Все это время до августа 2008-го года мы жили в состоянии постоянной войны с Грузией, конечно, бывали спокойные периоды тоже, но основное время – это была борьба просто за существование, за право быть осетином. А в ночь на восьмое августа 2008-го года наш народ опять пережил весь ужас геноцида.

Владимир Пухаев, 1932 г.р., житель Цхинвала

В ночь c седьмого на восьмое августа 2008 года, грузинское руководство начало операцию «Чистое поле» т.е. очередной геноцид осетинского народа. И, Слава Богу, что Россия их остановила, иначе сейчас просто некому было бы рассказывать о том, что происходило в том страшном августе 2008-го года. Время идет и многое стирается из памяти. Но из моей памяти никогда не изгладится тот первый взрыв, и глаза маленьких внучек наполненные страхом, когда мы силой заставляли их уехать 9-го августа… Но обо всем по порядку.
Война застала нас врасплох. Мы, думали отправить младших во Владикавказ, когда обстрелы города стали учащаться. Но откладывали на завтра-послезавтра: никто не мог подумать, что в современном мире возможно такое – бомбить спящий город из «Градов»! Да такого бы и Гитлер не додумался!!!

Лали Хачатурова, 1985 г.р., жительница города Цхинвал

Когда начался обстрел ночью седьмого августа 2008-го года, я с сестрой и отцом в панике спустились в подвал. Мы не ожидали таких действий со стороны наших соседей, так как незадолго до этого мы смотрели выступление грузинского президента Михаила Саакашвили, в котором президент Грузии говорил, что он не станет развязывать войны против народа Южной Осетии.

Павел Парастаев, 1928 г.р., житель г. Цхинвал

События тех страшных августовских дней 2008 года мы никогда не сможем забыть. В те тяжелые дни для Южной Осетии, когда началась злосчастная война, я находился дома со своей семьей. Ближе к полуночи прогремели взрывы. Никто не ожидал такого поворота событий, так как незадолго до этого мы смотрели выступление грузинского президента Михаила Саакашвили, в котором президент Грузии выступил с сообщением, что он не станет начинать войны против народа Южной Осетии.
Услышав выстрелы, мы спустились в подвал. Моя жена лежачая больная, ей нельзя вставать, я вместе со своей невесткой с трудом донесли ее до убежища. Я очень боялся за своих близких, за своих маленьких внуков, и в целом за весь осетинский народ, кому я ничем не мог помочь. Мой сын был на работе, он воевал. Мы ничего не знали о нем, что с ним происходит, жив ли он или нет. Связи с ним не было никакой, и мы очень за него переживали.